Их разговор был прерван появлением раба со сломанными крыльями. Его звали Лорн. Он принес ковш с морской водой.

Крылатый человек заговорил приятным мелодичным голосом:

— Будет очень больно, незнакомец. Терпи, если сможешь, — вода поможет тебе.

Он поднял ковш; сверкающая вода обрушилась на Карса, окутывая его водопадом искорок. Только теперь он понял, почему улыбнулась Иваин. Химический состав воды, вызывающий ее свечение, залечивал раны, но лечение причиняло, пожалуй, больше мук, чем сами раны. Адская боль не отпускала его, ему казалось, что мясо отделяется от костей. Карс застонал. Но ночь проходила, и через некоторое время он почувствовал, что боль отступает. Он был жив, и он увидел рассвет. Он не верил, что сможет до него дожить.

Вскоре после восхода матрос на смотровой вышке крикнул:

— Впереди Черный Берег!

Через бортовое окошко Карс увидел громадные черные скалы и рифы — со всех сторон рифы. Камни причудливо громоздились друг на друга. Пенистые волны с грохотом разбивались о них.

— Неужели галера осмелится пройти в этом месте? — удивился Карс.

— Это кратчайший путь в Сарк, — пояснил Бокхаз. — А что касается рифов… Как ты думаешь, для чего каждая галера Сарка держит пленных Пловцов?

— Не знаю.

— Скоро сам все увидишь.

Иваин стояла прямо над ними и следила за движением корабля. Вскоре к ней присоединился Скилд. Они не обращали никакого внимания на рабов, изнывающих на веслах. Бокхаз тут же жалобно крикнул:

— Пощады, Ваше Высочество!

Иваин словно не слышала. Она приказала Скилду:

— Замедли движение галеры и отправь на разведку Пловцов!

С Нарама и Шаллах были сняты кандалы, но цепи оставлены, после чего они прыгнули в воду. Они бесстрашно ныряли в пенистой воде, быстро продвигаясь вперед, к Черному Берегу.

— Видишь? — сказал Бокхаз. — Благодаря им корабль без опасений пройдет здесь и не сядет на рифы и подводные камни.

Под медленные удары барабана галера спокойно, уверенно продвигалась вперед. Иваин стояла на носу корабля. Ее пышные волосы развевались, шлем искрился в лучах солнца. Она и Скилд внимательно смотрели вперед.

Сильные волны со свистом и шипением ударяли в борта судна; громко треснув, одно из весел сломалось о скалу, но тем не менее галера медленно двигалась к широкой полосе открытого моря. Это было долгое, изнурительное путешествие среди скал. Солнце уже стояло в зените. Люди напрягали последние силы. Наконец галера вышла в чистую воду, и Черный Берег остался позади. Пловцы заняли свои прежние места.

Иваин посмотрела вниз, на гребцов.

— Дай им небольшой отдых, — приказала она. — Скоро посвежеет. — Ее глаза остановились на Карсе и Бокхазе. — И еще, Скилд, я хочу видеть этих двоих в моей каюте.

Карс видел, как Скилд пересек корму и спустился вниз по лестнице. Его терзали дурные предчувствия. Он совсем не хотел подниматься снова в эту каюту-башенку. Он не хотел снова увидеть маленькую дверь и чувствовать этот липкий дьявольский запах. Но с него и Бокхаза сняли кандалы и, подталкивая копьями, вновь заставили подняться в каюту.

Все как раньше. Скилд и Иваин за полированным резным столом, сверкающая шпага Рианона перед Иваин, запах — и дверь в комнатку в дальнем углу каюты, почти закрытая. Почти.

Иваин нарушила молчание.

— Ну вот, ты и попробовал того пирога, которым я угощаю строптивцев. Хочешь еще? Или ты все-таки предпочитаешь рассказать мне, где находится гробница Рианона и что ты нашел там?

Карс ответил равнодушно:

— Я уже сказал тебе, что ничего не знаю.

Он не глядел на Иваин. Маленькая дверь завораживала его, притягивала с какой-то странной силой. Где-то в глубине его сознания что-то шевельнулось. Ненависть, угроза и ужас, которых он не мог понять Но зато он хорошо понял, что это — конец. Он непроизвольно содрогнулся, и все его нервы напряглись.

«Что это такое, чего я не знаю, но каким-то образом помню?»

Иваин склонилась к нему.

— Ты сильный человек и гордишься этим. Ты знаешь, что сумеешь выдержать любые пытки, которым я могу подвергнуть тебя. Я тоже уверена в этом. Но ведь есть и другие способы. Более быстрые, которые бьют наверняка и против которых даже у самого сильного человека не найдется защиты.

Она поймала его взгляд, который был неотрывно направлен на дверь.

— Вероятно, ты догадываешься, что я имею в виду, — сказала она мягко.

Лицо Карса было лишено в этот момент какого бы то ни было выражения. От тяжелого липкого запаха пересохло горло. Он содрогнулся, страх наполнял его легкие, кровь похолодела и короткими нервными толчками стучала в висках. Ядовитый, жестокий и холодный воздух словно коснулся обнаженного мозга. От нервного напряжения он беспокойно переминался на месте, но глаз не опускал. Он сказал сухо:

— Я догадываюсь.

— Прекрасно. Тогда говори — и эта дверь останется закрытой.

Карс засмеялся сухим, низким смехом. Его глаза застилала странная дымка.

— Зачем мне что-то говорить? Ты все равно убьешь меня потом, чтобы сохранить секрет для себя одной.

Он шагнул вперед. Он знал, что нужно было шагнуть вперед. Когда он заговорил, его собственный голос был для него чужим. Странное чувство охватило его. В висках стучали маленькие молоточки. Ему казалось, что то сильное, огромное и непонятное, что так долго копилось и росло в нем подспудно, взорвалось и вырвалось на свободу.

Он не знал, почему он шагнул вперед, к этой двери. Он не знал, почему он крикнул голосом, который ему не принадлежал:

— Открывай, сын Змеи!

Бокхаз сдавленно пискнул и уполз в угол, прячась в темноте. Иваин, внезапно побелев, поднялась из-за стола.

Дверь медленно приоткрылась. Там не было ничего, кроме темноты и тени. Тень с капюшоном на голове настолько растворилась во мраке неосвещенной кабинки, что казалась чем-то вроде привидения. Но она была живой. И Карс сразу же понял, кто перед ним. Страх, древний сатанинский страх, что полз по траве со дней сотворения мира, полз своей дорогой, в стороне от жизни, наблюдая за ней глазами, полными холодной мудрости, смеясь беззвучным смехом и принося живым только горькую смерть. Это была Змея, и все, что было в Карсе от животного, хотело бежать, прятаться. Каждая клеточка тела предупреждала его об опасности. Но он не убежал. В нем рос гнев — рос, пока не заслонил собой и страх, и Иваин, и всех остальных — все, кроме желания уничтожить существо, прятавшееся от света. Был ли это его собственный гнев — или же это было нечто большее? Нечто, рожденное в позоре и агонии, то, чего он никогда не знал?

Из темноты с ним заговорил голос, мягкий и вкрадчивый.

— Ты этого хотел. Пусть это совершится.

В каюте стояла тишина. Скилд отшатнулся, услышав звук этого голоса. Даже Иваин отошла к краю стола. Испуганный Бокхаз тяжело дышал. Тень приблизилась с тихим сухим шорохом. В воздухе появился темный шар с пробегающими в его глубине блестящими искрами; его удерживали невидимые руки. От этих искорок не падал отблеск, как не падает он от звезд из далекого мира. Звезды стали двигаться, вращаясь по невидимой орбите, все быстрее и быстрее, пока не превратились в светящееся туманное кольцо. Из этого кольца поднялась и зазвучала высокая мелодичная нота, чистая хрустальная песня, которая сама была бесконечностью, не имеющая ни начала, ни конца. Призыв, направленный только к нему одному? Или это ему только послышалось? Он не мог сказать наверняка. Возможно, он слышал эту хрустальную ноту кожей, нервами. Похоже, что остальные — Иваин, Скилд, Бокхаз — не были задеты этим. Карс почувствовал, как холод парализует его. Ему казалось, что маленькие поющие звезды звали его через Вселенную, заманивали в пустой космос, вытягивая из него тепло и жизнь. Его напряженные мускулы ослабли, они таяли и уплывали в холодном потоке, его мозг исчезал, растворялся в дымке. Медленно он опустился на колени. Маленькие звезды пели и пели. Он знал, что пока он отвечает им, он сможет спать. Теперь он понимал их. Они спрашивали его о чем-то. Вопрос. Он мог вообще не просыпаться, это не имело значения. Он боялся, что во сне забудет свой страх. Страх, страх! Древний, с незапамятных времен тревожащий душу страх, ужас, что скользит в тихой темноте. Во сне и смерти он мог забыть этот страх. Он. должен был сделать только одно — ответить на этот завораживающий шепот: «Где гробница?»